Коль с Фаустом тебе не повезло [= Если с Фаустом вам не повезло ] - Роджер Желязны

Мефистофель намекал на последнюю Тысячелетнюю Войну межсилами Света и Тьмы, разгоревшуюся из-за власти над судьбами людей. Причинойдля этой длительной и упорной борьбы послужил один причудливый образ, созданныймолодым демоном Аззи, заставившим звучать на иной лад старую легенду оПрекрасном Принце, чтобы в положенный срок привести ее к печальному концу. Насей раз Демон оставил в стороне свой обычный арсенал козней и интриг,просто-напросто сделав своего героя игрушкой неумолимой и беспощадной Судьбы,постоянной спутницы его неудач. Силы Добра приняли вызов, вступив вединоборство со Злом, несмотря на явное преимущество противника в данном споре.Впрочем, Добро всегда вступает в неравные схватки – очевидно, оно слишкомтвердо верит в господство своих идеалов над людскими умами, в то, что весь этотсентиментальный груз, будучи помещен на одну чашу весов, неизбежно перевеситзло; и потому его не смущают уступки противнику в самом начале поединка – такимобразом они как бы попросту уравнивают силы.

Силы Тьмы, в противоположность Светлому Началу, избираютизвилистые и сложные пути интриг, ибо это их родная стихия. Свет, стремящийся кясности и простоте (несмотря на некоторую склонность к догматике), с древнейшихвремен противостоит коварным измышлениям Тьмы, хотя часто терпит поражения, ибовыравнивать весы можно лишь до той поры, пока чаша не склонится на какую-либосторону, – тогда считается, что предопределение свершилось.

К посетителям подошел хозяин таверны – мужчинанеопределенного возраста, с невыразительной внешностью – чертами, присущимивсем, кто прожил некоторое время в Лимбе. Единственными характерными приметами,по которым его можно было отличить от остальных, были легкое косоглазие иогромные плоские ступни, обутые в грубые башмаки.

– Слушаю, господин мой, – почтительно обратился онк Мефистофелю, низко склонившись перед ним, – чем могу вам служить?

– Подайте дайкири с кровью богов, – приказалМефистофель.

– Будет исполнено, мой господин. Не угодно ли отведатьпирога по-дьявольски? Свежайший пирог!

– Прекрасно. Что еще?

– Окорочка сегодня хороши. Доставили из Чистилища.Тамошние черти готовят их для нас по особому рецепту. Отменная ветчина спряностями и специями!

– А кровяных колбасок нет?

– Они бывают только по четвергам.

– Хорошо. Принесите окорочка, – распорядилсяМефистофель. И прибавил, обращаясь к Михаилу: – Что ж, постараемся не ударить вгрязь лицом!

– Конечно, – отозвался Михаил. – Однако непора ли переходить от слов к делу?

– Я готов, – заявил Мефистофель. – Надеюсь,ты захватил с собой копии проектной документации?

– В том не было нужды, – ответил емуМихаил. – Весь план у меня в голове. Нам выпала честь выбирать повод дляновой Тысячелетней Войны. Надеюсь, что на сей раз мы сумеем разрешить нашстарый спор – считать ли города Злом или Добром.

– Как быстро летит время, когда ты бессмертен!.. –сказал Мефистофель. – Итак, пусть города растут, словно грибы.[1]

– Скорее, как цветы – это более подходящеесравнение, – сказал Михаил.

– Время покажет, какой из образов окажется болееудачным, – возразил Мефистофель. – Ну-с, покажи-ка мне одного изваших городских святош, и я со своей удалой командой демонов тотчас заставлюего отречься от Добра.

– Совсем не обязательно выбирать святого, –ответил Михаил, не нарушая старых добрых традиций Светлых Сил давать противникуфору в начале борьбы. – На сей раз мы придумали нечто более сложное. Нечтоболее всеохватывающее, грандиозное и величественное, чему, как видно, сужденовойти в века начинающейся Новой Эры. Однако в подробности плана я посвящу тебяпозднее. А пока… знаешь ли ты слугу нашего Фауста?

– О, да, – оживился Мефистофель, и тут же совершилтипичную для сил Зла ошибку, претендуя на знание того, чего он на самом деле незнал. – Ты, конечно, имеешь в виду Иоганна Фауста, известного шарлатана,ныне живущего в… как же называется теперь это место?.. Кенигсберг?

– Время покажет, шарлатан он или нет, – в тонМефистофелю отозвался Михаил. – Однако он совсем не в Кенигсберге. Тынайдешь его в Кракове.

– Ах, да, конечно, – воскликнулМефистофель, – как я мог забыть об этом! Помнится, он поселился в скромномдомике неподалеку от Ягеллонского Университета.

– Верно. Он живет холостяком в небольшой квартирке наМалой улице Казимира, что у Флориановой Заставы.

– Эти названия все время вертелись у меня наязыке, – сказал Мефистофель. – Я тотчас отправлюсь туда и посвящу егов подробности нашего замысла. Кстати, в чем же он все-таки заключается?

– А вот и заказанные тобой окорочка, – ответилМихаил. – Пока ты ешь, я буду рассказывать.

Иоганн Фауст был один в своей небольшой городской квартире вКракове, далеком польском городке, куда его привела стезя странствующегоученого-философа аристотелевой школы. Профессора Ягеллонского Университетаохотно приняли в свой круг большого грамотея – ведь Фауст знал наизусть всенаиболее известные творения великих умов древности: Парацельса, егопредшественника Корнелия Агриппы, а также более ранние, секретные работыВиргилия, величайшего мага Римской эпохи.

Обстановка в доме Фауста была скромной: простой деревянныйпол, который по утрам подметала служанка, не покрывали ни пестрые ковры, ниузорчатые дорожки. Переступая порог рабочего кабинета Фауста, прислуживающаяему девушка осеняла себя крестным знамением, шепча ограждающие молитвы, итрижды сплевывала через левое плечо, чтобы – не дай Бог! – не случилось сней какого-нибудь несчастья. А надо сказать, что если вы связались с такимзагадочным и мудреным человеком, как Фауст, до беды, равно как и до Ада, рукойподать. Всякий раз, когда служанка открывала низкую дверь кабинета, онавздрагивала и, отступив на шаг, поспешно крестилась, заметив на полустарательно вычерченную мелом пентаграмму – каждое утро она тщательно стиралаее, а на следующий день рисунок появлялся снова. Углы пентаграммы былииспещрены арабскими письменами; среди изящных букв и цифр порой попадалисьстранные знаки, которые не смогли бы разгадать даже масоны.